— Ты чего удумал? — спрашивает у меня Хираи-сан: — сиди! Джи Джи говорит у них снайпер есть! Выскочишь сейчас — пулю поймаешь! Доча, отдай мне револьвер!

— Не отдам! Ты уже на пенсии и пьешь каждый день! У тебя рука дрожит!

— Я пошла! — кричит Натсуми рядом со мной и срывается с места! Она бежит, словно птица, раскинув руки во все стороны и мелькая босыми ступнями, она бежит и после доли секунды задержки — гремят выстрелы! Я вижу, как пули выбивают искры из бетона рядом с ее ногами, я слышу, как они взвизгивают, уходя в рикошет, вижу, как колышется ее юбка… Что ты творишь, дура — хочу закричать я, но слова застревают в глотке, и я лишь беспомощно смотрю, как она летит к двери Логова, раскинув руки, словно бы она бежит по раскаленному песку на пляже…

— ДУН-ДУН-ДУН-ДУН-ДУН! — словно услышав мои молитвы гремит пулемет, Бьянка реагирует вовремя, прижимая сектантов к земле и не давая вести ответный огонь. Натсуми подбегает к двери, медленно, слишком медленно, она останавливается, чтобы открыть замок и я сжимаюсь, ожидая того, что ее сейчас ударит в спину и на ее одежде расплывутся алые цветы и она осядет в пыль, прямо тут, у дверей Логова, но пулемет продолжает прижимать головы к земле, рыча словно бешеный зверь, плюясь раскаленным свинцом и она успевает открыть дверь и скользнуть внутрь! Я опускаюсь на теплый асфальт и прижимаюсь головой к жесткому бетонному блоку. Жива. Если выживет и дальше — надеру ей задницу, нельзя же так…

— Отходим! Полиция! — звучат крики с той стороны, я осторожно высовываюсь из-за укрытия. Так и есть, оставшиеся сектанты отступают к своим фургонам. Я ожидаю, что вот сейчас-то Бьянка по ним и даст длинной очередью, но пулемет молчит. Жаль. Они грузятся в машины, дают по нам напоследок несколько выстрелов и стремительно уносятся за поворот.

Сразу же после этого — на парковку влетают три патрульные машины, включенные сирены и «люстры», все эти красно-синие всполохи… из машин выскакивают полицейские, выхватывают свои пистолеты и … рядом начинает хохотать Оя Три Проповеди.

— Ой не могу! — хохочет она, держа раненную руку на весу: — Как вы вовремя!

— Всем оставаться на местах! — грохочет мегафон: — Полицейский департамент Сейтеки! Руки так, чтобы я их видел!

— Ну вот и кавалерия прибыла — говорит старый пень Хираи: — ты не думай, что легко отделаешься, засранец!

— Папа! — возмущается Оя: — оставь Кенту-куна в покое! Не позорь ты меня! — нас освещает мощный фонарь и я морщусь на свет. Полиция, чтоб ее…

— Офицер ранен! — тут же звучит команда и к нам бегом приносят аптечку, осматривают Ою, просят не нависать над раненной и дать свои персональные данные — тут же рядом появляется еще один полицейский, с планшетом, спрашивает цел ли я. Я цел, меня больше волнует здоровье и безопасность остальных, но спасительная темнота наплывает теплой волной, и я перестаю осознавать окружающее, погружаясь все глубже и глубже…

POV Макото Сираи, старший следователь по особо важным делам

— И тут они заявляются! Словно рыцари на белых конях! Да с начала стрельбы в городе прошло почти полчаса! Двадцать пять минут! А они — заявились. А там между прочим — мой папа был. Он, конечно, старый ворчун и алкоголик, у него даже своя собственная персональная галлюцинация есть, но он же мой папа! Я почти вечность за этими блоками провела! Вот, спасибо муниципалитету что решили в порту блоками парковки огораживать, а не щитами пластиковыми, было бы сейчас во мне дырок не счесть! Да… ну вот. Мне сразу помощь первую оказали и в одеялко это космическое, из фольги закутали. А папу моего и Кенту-куна вместе с Бьянкой и раненной девочкой — задержали. Первую помощь тоже оказали и задержали. Вот я и спрашиваю у вас, — доколе? До каких пор мы, полиция будем вместо того, чтобы на место вовремя прибыть, да гражданских от маньяков защитить — будем продолжать всех подряд хватать? Кента-кун со мной с самого начала был — вот как мы приехали по вызову, так и был. Не мог он ничего такого сделать, у него и оружия не было. — говорит девушка в белой блузке и с перебинтованной рукой, которую она держит на перевязи через плечо. Макото Сираи, старший следователь по особо важным делам из Токийского Главного Полицейского Управления — только вздыхает и трет виски пальцами. У нее очень болит голова и ей неудобно. Голова болит у нее с самого начала, как только она приехала в эту чертову глухомань из Токио, как только вышла из скоростного поезда на перроне — так и заболела. Просто на куски раскалывается. А ведь у нее должен был быть отпуск… и ладно что глухомань, это полбеды. Ладно что голова у нее болит. Главное — в этом самом городе теперь работает Тамаки-сенпай. Очень неудобно.

— Таро-сан — говорит она и девушка с рукой на перевязи — наконец замолкает.

— Таро-сан — повторяет она: — никто никого не арестовал. Все гражданские просто были опрошены и изолированы от других участников событий, чтобы обеспечить чистоту показаний. Просто некоторые из них были не в состоянии дать показания сразу. Мы разберемся. Всех, кто непричастен к этому… (она чуть не сказала, что она на самом деле думает о кровавой бойне в Сейтеки)… происшествию — мы отпустим. Будет оказана необходимая медицинская и психологическая помощь. Вы же понимаете, что часть участников — школьники? И это не могло не сказаться на хрупкой детской психике. Наша задача — не запугивать население, а помогать. Служить и защищать. И для того, чтобы такие вот… происшествия никогда не повторялись, для этого мы все и носим эту форму.

— Извините, следователь-сан. — кланяется девушка с перебинтованной рукой: — Я… просто…

— Понимаю. — кивает Макото: — вы можете идти, Таро-сан. — она смотрит как дверь за девушкой закрывается и вздыхает. Голова продолжает болеть. Может быть это психосоматика? Из-за того, что она оттягивает встречу с Тамаки? Она чертыхается и подходит к окну. Сминает в руке пачку сигарет. Хочется курить, но спускаться вниз, туда, где оборудована комната для курения — совершенно не хочется.

— Она кажется довольно искренней девушкой — говорит Ичиро из-за спины: — даже слишком. Как там ее? Таро Оя, старший инспектор… ее напарница до сих пор в больнице, а эта вот — зашла лично. Похлопотать? Ты знаешь, что у нее с Такахаси была интимная связь?

— И как это относится к делу? — спрашивает Макото: — Очень мне важно с кем трахается офицер полиции.

— Этот Такахаси…

— Избавь меня от своих конспирологических теорий — закатывает глаза Макото: — я бы с удовольствием приняла теорию о том, что это все устроил один школьник, сперва ворвался в усадьбу местного оябуна и положил там пять десятков человек, включая самого оябуна и его заместителей, а потом — заманил на заброшенный завод фанатиков «Общества Высшей Истины» и покрошил их из пулемета. Да, все именно так и было, а Такахаси Кента, который получил кличку из-за того, что раздевал девушек на шоу — на самом деле Рэмбо и Джон Уик в одном флаконе. Ты понимаешь как это звучит?

— Но… хм, а что если ему кто-то помогал?

— Кто? Эта его певичка-блогер со своими сиськами? Его одноклассница… о черт…

— Что такое? — ехидное выражение лица Ичиро тут же сменилось на озабоченное: — Что случилось?

— Да… эта девушка… которая одноклассница Такахаси, Натсуми-тян… она дочка Тамаки-сенпая.

— Ничего себе совпадение — качает головой Ичиро: — и ее даже ранили там? Но вроде не серьезно. Ты переживаешь что тебе снова придется в лицо Тамаки заглянуть? Я не застал эти события, но говорят тогда Главное Управление здорово перетряхнули.

— Да я не переживаю… — врет она. Врет легко, уверенно, не напрягаясь, как и всегда. Годы работы в Главном Полицейском Управлении научили ее врать правильно. Даже полиграф бы сейчас запнулся, не уверенный в ее чувствах. Что она сейчас испытывает к Тамаки-сенпаю, к человеку, которому она обязана всем и на сторону которого она так и не встала? Стыд? Нет, ей не было стыдно… даже учитывая тот факт что Тамаки-сенпай был женат и уже тогда у него были дети…