— Какой еще морс! Этого, здорового. А чего он тебя как мешок с… чем-то тащит. Мог бы и на руках нести, как положено…

— Мда. — говорю я и пробую встать. Получается не с первого раза, но получается. Хината суетится, пытаясь поддержать меня то за руку, то за спину.

— Может ты полежишь, маму подождешь? — спрашивает она: — все-таки вид у тебя…

— Не, со мной все в порядке. Надо ситуацию разрулить, а то вы сейчас моего одноклассника в подвал утащите и к батарее пристегнете…

— А… так вот как надо было… — прижимает пальчик к подбородку Хината: — а ты научишь?

— Еще чего не хватало — отвечаю я и неторопливо иду к выходу. Сзади вздыхает Хината. Тяжело так вздыхает, обиженная в лучших чувствах.

— Ладно — бросаю я через плечо: — научу…

— Ура! — Хината подпрыгивает: — братик — лучший! А то я испереживалась что ты помрешь тут.

— Да, да. — я спускаюсь по лестнице в гостиную и вижу картину маслом — Дзинтаро сидит за столом и ему уже наливают чай, пододвигают блюдце с печеньками.

— Вы уж нас извините — говорит мама, кланяясь: — и спасибо что принесли его домой. Просто мы немного испугались сперва… надеюсь с вашими руками все в порядке? — на запястьях у Дзинтаро заметны следы, словно его связывали и подвешивали к потолку. Но у нас же нет крюка в потолке? Нет же?

— А, вот и Кента в себя пришел! — говорит мама, заметив меня: — чего ты поднялся, полежал бы еще немного, в себя пришел… Хината, могла бы и удержать его в кровати…

— Удержишь его — ворчит сзади Хината: — вон какой бычара… что один, что другой… всю ногу отбила…

— Точно! — вскидывается мама: — а ну-ка иди сюда и извинись перед Дзинтой-куном, за то, что пнула его!

— Не буду! — говорит Хината: — заслужил! Тащил Кенту как мешок с удобрениями!

— Не надо извинений, я все понимаю — поднимает руки Дзинтаро: — все нормально.

— Ну, два раза его пнуть — ему только для здоровья полезно — замечаю я, спускаясь по лестнице: — я бы и сам добавил, да сил нет.

— Да ты… только говорить и можешь! — вскипает Дзинтаро. Мама прижимает ладони к щекам.

— Боже мой! — говорит она: — наконец-то у нашего Кенты есть настоящая мужская дружба! Как это мило!

— Не друг он мне — я сажусь за стол, придерживаясь за спинку стула: — в первый раз его вижу.

— И… это взаимно! — отвечает Дзинтаро. Мама тут же хватает Хинату за шкирку и исчезает сама, и заставляет исчезнуть младшую сестренку, потому что «мужчинам надо поговорить, не мешайся». Появляется снова, убеждается что у всех есть чай и печеньки, вытаскивает еще коробку шоколадных конфет и снова исчезает. За столом остаёмся только мы вдвоем. Мы молчим. Потом Дзинтаро кашляет. Как-то неестественно кашляет, словно словами подавился. Мы молчим дальше. Я пододвигаю к себе чашку с чаем и пригубляю его. Дзинтаро вздыхает.

— Ну… я пошел тогда — говорит он: — ты… уже дома, так что…

— Погоди — говорю я: — я хотел с тобой поговорить, помнишь?

— Говори — пожимает плечами он. Снова молчание.

— Во-первых — спасибо что притащил меня домой — говорю я: — довольно далеко тут.

— Еще и территория их — ворчит Дзинтаро: — они бы в себя пришли да подмогу свистнули и хана.

— Ну да — отвечаю я. На самом деле никакой подмоги там и не нужно было — достаточно было бы если «они бы в себя пришли». У меня никаких ресурсов не осталось, как и положено после приступа ярости. Вышел весь. Так что в любом случае Дзинтаро спас меня от неприятностей.

— А, во-вторых, я хотел бы с тобой обсудить Томоко… — говорю я, поворачивая чашку с чаем против часовой стрелки. Просто занять чем-нибудь руки. Разговор будет нелегкий.

— Что там обсуждать — хмурится Дзинтаро: — твоя она вся, не претендую я.

— Нет, не в этом дело. Посмотри, как ей сейчас плохо — весь класс ее игнорирует с твоей подачи… думаю, что надо с этим что-то сделать.

— Да?! А то, что она какому-то ушлепку свои фотки откровенные высылала — это как? И Асаши говорит, что сам видел как она в лав-отель с каким-то мужиком зашла! — вскипает Дзинтаро.

— Ну и что? — пожимаю я плечами: — ну выслала фотки, ну пошла куда-то с мужиком — ну и что? — на самом деле я жутко сомневаюсь, что этот Асаши правду говорит, сплетники придумывать горазды.

— Как ну и что? — не понимает Дзинтаро: — но ведь она…

— Что она? Она теперь шлюха? Хорошо, даже если так — ну и что? Тебя-то это каким боком колышет?

— Но… она же моя девушка была! Моя девушка — шлюха!

— Хорошо. Даже допустим. Зачем цирк устраивать? Подошел, выразил несогласие, расстались по-человечески. Хотя на мой взгляд бред это все, но вот ты конкретно хочешь, чтобы твоя девушка была девственница и все такое. Что тоже бред, но предположим. Вот узнал ты, что девушка твоя не соответствует твоим высоким моральным стандартам — ну так скажи ей об этом.

— Так…

— А так получается, что ты — трус, Дзинта-кун.

— Что?! — Дзинтаро сжимает кулаки и хмурится: — выбирай слова, а не то я тебе прямо тут наваляю, не погляжу что ты больной.

— А ты давай — киваю я: — попробуй. Ты же только с больными, слабыми и женщинами воевать умеешь. Вот только я тебе и больной наваляю. Ссыкло ты, Дзинта-кун.

— …. — Дзинтаро резко встает с места, раздувая ноздри. Я поднимаю руку, останавливая его.

— Сядь, Дзинта-кун. Я не закончил. Или ты настолько ссыкло, что даже не дослушаешь и убежишь? Или накинешься? Уж выслушать-то ты не боишься?

Некоторое время он стоит, сжимая кулаки и упрямо согнув шею и я гадаю, бросится или все же уйдет?

— Хорошо — выдыхает он наконец и садится: — хорошо, я выслушаю тебя. Но потом… — угроза виснет в воздухе, не находит опоры и падает куда-то под ноги.

— Так вот, о чем это я? Ах, да. Дзинтаро — ты ссыкло, или говоря куртуазно — трус. Погоди, не перебивай, ты обещал выслушать. Дай мне объяснить, почему я так считаю. Вот смотри — когда появился Акихиро и его люди — ты повел себя храбро. Ты не заискивал, не встал на колени, ты был готов драться, даже несмотря на то, что скорей всего тебе бы наваляли. Верно?

— Ну — коротко кивает он.

— В конце концов ты не убежал, а дотащил меня до дома и взял на себя ответственность за происходящее, не просто привалил меня к калитке и нажал на звонок, чтобы убежать, а сделал все как надо. Эти твои поступки — поступки храброго человека.

— Что-то я тебя не понимаю — говорит он: — ты меня хвалишь или ругаешь?

— Ни то, ни другое. Так вот — вот тут ты был смел, отважен, дерзок и все такое прочее. А в ситуации, когда «боже мой, что обо мне подумают» — ты оказался трусом. Потому что тебе важно мнение твоих друзей, класса, школы. Потому что ты — испугавшись их мнения — повел себя крайне некрасиво и даже подло по отношению к человеку, которого ты, на секундочку, называл своей девушкой. Я уже не говорю, что все эти слухи скорее всего ложь и навет. То есть ты в любое время готов предать всех близких людей, друзей, родных, — ради общественного мнения, ради того, чтобы тебя считали «хорошим мальчиком».

— Я — не хороший мальчик!

— Дурак ты. — ласково говорю ему я: — в твоем случае «хороший мальчик» означает — настоящий мужик, крутой, сильный, мачо, не прощающий, жесткий и резкий. Вот таким ты хочешь казаться. Но ты подумай на секундочку, что же такое «настоящий мужчина». В первую очередь — это человек, который имеет свое мнение и не будет идти на поводу у толпы. Между прочим, ты мне благодарен должен быть за тот раз, а то пошло бы все не так, как бы ты потом Томоко в глаза смотрел? А ведь она на полном серьезе недавно хотела с моста сигануть.

— Что?! Но как…

— А вот так. Так что ты, Дзинтаро-кун — ссыкло. И скотина. Думай, брат, думай. Как бы ты себя чувствовал, если бы ее сейчас не было, а всю эту кашу ты заварил.

— Ксо… — шипит Дзинтаро. Он выглядит потрясенным. Конечно, думаю я, вы все еще думаете, что в игрушки играете, мальчики и девочки. Осознаете, что это не так только когда доиграетесь.

— Мне надо идти — говорит он, вставая, его лицо мрачно как грозовая туча: — извини.