— Да ладно тебе. Слава — продукт быстропортящийся. В моей старой школе уже даже и клуб фанатов расформировали. Нет, скорее — сам по себе распался. В наше время хайп живет недолго. Неделька-другая и все забыли. Но… так даже лучше. — отвечаю я: — потому что известность меня немного раздражает.

— Но… ведь все к этому стремятся. — хлопает глазами Айка: — слава, богатство, власть. Девушки.

— Слава не равно богатство. Равно как и наоборот. — я задумываюсь над финансовым положением моей сумасшедшей девушки. На днях Натсуми обронила фразу о том, что «Подлей масла в огонь» — на грани банкротства. Сеть заправок Бьянки, крупнейшее ее предприятие. В общем-то неудивительно, она ж делами практически не занимается. Но обычно такие вот предприятия могут существовать и без собственника — только толковый менеджмент требуется. Совет акционеров, например, будучи собственниками — практически в управление крупными корпорациями и не вмешивается — до тех пор, пока прибыль идет. Нет прибыли — собирается и увольняет одного директора и нанимает другого. Не всегда, но как один из инструментов. А вот в ценовую политику, в продвижение на рынке, во все эти детали — не вмешивается. Так что, наверное, Бьянка как собственник может и не руководить процессом выбора рекламной кампании или там обеспечением станции заправок дополнительными холодильниками для напитков или автоматами для покупки закусок, цветом и фасоном униформы, но уж менеджера она сама выбирает.

— От славы обычно ожидают монетизации, а сама по себе слава в современном мире бесполезна и порой опасна бывает — продолжаю я, видя, что Айка не торопится вставлять свое мнение: — но и черт с ним. Лучше расскажи, как у тебя в школе дела. Завела себе парня?

— Что? Нет! Конечно нет! Я… — Айка стремительно краснеет и бросает быстрый взгляд на Хинату: — у меня уже есть…

— Вот даже как? Похвально. В твоем возрасте я об отношениях даже и не думал. Я носился с палкой по двору.

— Мне мама журнал дала. — ни с того ни с сего встревает в беседу Хината: — Вот. — и на стол ложится глянцевый журнал. На обложке журнала — мускулистые полуобнаженные молодые парни в гавайских шортах. Парочка держит доски для серфинга, на заднем плане — пальмы и пляж, а еще девушки в купальниках, щеки которых заштрихованы, видимо от смущения. Надписи гласят «Одна девушка в клубе серфинга и десять красавчиков-атлетов!» и «Летние каникулы удались!». Мелкими буквами «Наоя-чан и ее приключения в мужской раздевалке!».

— Пхфхв! — давится чаем Айка, глядя на этот журнал: — Это что такое?! Хина-тян, спрячь немедленно! Мы в публичном месте!

— Ого. Не знал, что и такие журналы бывают — вздыхаю я. Но не удивляюсь. Меня вообще сегодня утром мало что удивить уже может. Такого погружения в тему от мамы я не ожидал. Ей-богу неловко. То есть само по себе что естественно — то не безобразно, но есть же границы? В смысле у меня рядом с мамой и Хинатой сразу как будто либидо отключают. Представить себе, что в момент обучения Шизуки вместе с Кексиком — в комнату мама и сестренка вошли бы — так у меня сразу бы все упало, включая настроение. Хотя вроде и взрослый мужчина внутри, а поди ж ты. Нет, я понимаю позицию Бьянки, когда она лекцию Хинате читала — дескать главное детей не делайте, а трахаться — трахайтесь на здоровье, сейчас контрацептивы есть и все такое. С точки зрения чисто физиологической — так и есть. Что удивительно — даже у меня есть предубеждения. Как говорил Джей, стоя рядом с Молчаливым Бобом и проводя рукой по разделительной полосе шоссе в фильме «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар» — «вот граница и с этой стороны мы не геи!». Так что с этой стороны окно Овертона для меня пока закрыто. И слава богу. А журнал с горячими мамами и сестренками я выкину от греха подальше. Хотя… мама его забрала. И даже спрашивать не собираюсь что она с ним сделает. Наверняка ножницами изрежет и на заднем дворе в тазике сожжет как ересь.

— Какие интересные журналы читает Кента-кун… — протягивает рядом знакомый голос и я оборачиваюсь. Рядом со столиком стоят две подружки. Натсуми и Марика. Обе — в летнем. Просто летний наряд на Натсуми — это легкое платье с огромными и яркими желто-красными подсолнухами на нем, а летний наряд на Марике — это джинсовые шорты, которые размерами больше на трусики похожи и обтягивающий топик, который явно дает понять, что бюстгальтеры Марика-чан не любит и носить не будет. Полагаю это вызов японскому обществу, тут даже мужчины покупают стикеры для того, чтобы соски заклеивать, чтобы через рубашку видно не было — моветон страшнейший! Почему так — непонятно. Но так тут принято. В свою очередь Марика — чихать хотела на правила поведения и приличия, и я вот прямо с места могу видеть не только то, что у нее под топиком ничего кроме босой груди нет, но и размер ее сосков, которым не мешает тонкая ткань топика. На ногах у Марики — сандалии, что удивительно. За плечом — рюкзачок. У Натсуми через плечо — сумочка. Такая вот парочка закадычных подруг.

— У него свои журналы есть — машинально отвечает Хината: — с монашками и хлыстом.

— Что ты такое говоришь, Хина-тян?! — взвивается со своего места Айка с абсолютно алыми щеками: — Не слушайте ее! И… а вы кто такие?!

— Натсуми-тян, Марика-тян — это Айка-тян. Она подружка моей сестры, Хинаты. Ну… Хинату ты уже знаешь. Очень приятно всех вас видеть. Айка-тян — это Натсуми-тян, она моя одноклассница по старой школе. А это Марика-тян, она учится со мной в Академии. — быстро представляю окружающих. Айка до того переволновалась, что забылась и повела себя невежливо, такое с ней редко бывает. Тут вообще, как — до того, как тебе человека представили, ты вроде как чужой ему и он тебе тоже чужой. А с чужими тут разговор пусть и вежливый, но на расстоянии.

— Приятно познакомиться! Пожалуйста позаботьтесь обо мне! — тут же исправляет ситуацию Айка. Ну, конечно, Натсуми и Марика старше ее, да еще и мои одноклассницы. Так что Айка дальше в бутылку не лезет и тут же обозначает свое положение поклоном.

— Подруга сестры, мм? — Натсуми наклоняет голову: — та самая, что к вам домой ходит постоянно и в коридоре в одной пижаме ходит?

— Ээ… — Айка краснеет, хотя вроде и так красная, но смотри-ка — может еще! Как говорится, бесконечность не предел.

— О! Она тоже хочет к Кенте в трусы залезть? — тут же встревает Марика: — На-тян, а у тебя растут конкурентки!

— Не говори глупости, Марика! — обрывает ее Натсуми и… краснеет? Или мне кажется?

— Яя-я… никуда не хочу залезть! — отрицает все Айка.

— Как интересно — откидываюсь я на спинку стула: — а для человека, у которого есть бойфренд ты удивительно много знаешь про мои трусы и тех, кто туда хочет залезть.

— Пфф! — фыркает Марика, садясь за наш столик: — Да я про твои трусы знала еще когда это не было мэйнстримом! Мне Натсуми рассказывала, как вы…

— Марика! — Натсуми тут же дает подзатыльник своей подруге. Звонкий такой подзатыльник.

— Ой! — говорит Марика и потирает затылок: — Извините, но я не могу про это рассказать. Какие непотребства творили На-тян и Кента-кун в школе — это секретные сведения. И если я расскажу об этом — не миновать беды.

— То-то же. — складывает руки на груди Натсуми: — Марика, мы с тобой собирались по магазинам пройтись!

— Аа… мне и тут интересно. Кенту-куна встретили и его сестренку с подружкой. Посидим с ними, поболтаем. Если они, конечно, нас не выгонят. — прищуривается Марика. Смотрю на нее и думаю, что они с Натсуми такие разные, а все-таки подруги. Марика всю жизнь на грани живет, все-то ей надо попробовать и везде влезть. Словно бы нарывается на неприятности, как котенок по имени Гав. Натсуми… Натсуми была бы типичной цундере, не признающей своих желаний и чувств, живущей только из соображения долга и логики, но ее болезнь — заставила ее взглянуть глубже в себя и сейчас она только пробует ногой воду в том бассейне, где Марика давно уже плещется, окунаясь с головой. Разные они, да.

— Ааа… вы же одноклассницы Кенты-куна? — осторожно спрашивает Айка: — вы помните как вы познакомились в первый раз? Я увидела его первый раз десять лет назад, можно сказать — подруга детства. — для непосвященных покажется что Айка задала вежливый вопрос. Для тех, кто не знает про все эти женские игры под ковром — покажется что вежливая девочка спрашивает у старших подруг про первые впечатления. Но на самом деле это означает «я знала его еще тогда, когда вы о нем даже не подозревали! Десять лет назад! Это же чертова мезозойская эра! Это — моя собственность по праву давности, старухи!»